Елена Руденко - Взгляд Сфинкса [СИ]
Из журнала Степана Гласина
Сегодня я проснулся до рассвета. Спешно собравшись, побрел вдоль сонных улиц. Что опять позвало меня? Не зная дороги, я точно знал, куда иду. Я забрел в один из темных переулков, уверенно подошел к одному из домов и открыл входную дверь.
Меня встретил Демин своей странной немного насмешливой улыбкой.
— Мои соболезнования, — произнес я слова, которые забыл сказать при нашей прошлой встрече.
— Не стоит, — улыбнулся он, — мы с Ниной пока не разлучались…
Удивительно, но я легко понял смысл его слов: пока не истекли сорок дней ее душа рядом с ним. На миг мне показалось, что в соседнем зеркале мелькнуло его иное отражение в странной одежде, Демин казался ожившим египетским рисунком.
"Он не человек!" — мелькнула мысль.
— Воин Анубиса, — ответил он на мою мысль. — Тысячелетия назад я был посвящен в таинства хранителей врат загробного мира. Увы, даже для нас есть закрытые пути… ушедшая душа навсегда потеряна даже для меня…
Его голос звучал спокойно и холодно.
"Сколько раз ему приходилось любить? Можно ли привыкнуть к подобным расставаниям" — невольно подумал я.
— Впервые, — ответил мне Демин.
— Но почему, зная об опасности, вы не спасли любимую? — я негодовал.
— Нам недозволенно вмешиваться в людские жизни, даже жизни наших жрецов… Никто не смеет нарушить гармонию жизни и смерти, — его голос звучал таинственно.
— Простите, — виновато произнес я.
— Как легко разоткровенничаться с новичками, — задумчиво произнес Демин, — вы все удивительно забавны в своей наивности… Ничего, через пару месяцев вы иначе взгляните на этот мир… Вас еще многому надо учить… Пока вы всего лишь научились чувствовать то, что сокрыто от взора остальных… Идем, познакомитесь с остальными избранниками…
Я проследовал за своим провожатым по узкому коридору… Открылась дверь, и меня ослепил яркий свет множества лампад.
Проснулся я у себя дома, будто бы ничего не произошло. Неужто снова сон? Лишь мерцание синего камня на египетском золоте подтверждало реальность происходящих событий… И еще… я, действительно, почувствовал будто меняюсь внутренне… Все, о чем я мечтал ранее казалось мне пустым и глупым. Мне даже стало совестно, что поддался столь ненужным соблазнам…
Когда-то эту пектораль носили посвященные жрецы Анубиса, одним из которых мне суждено стать. Наш учитель сам воин Анубиса, невероятно! Может, это он оплакивал смерть невесты в облике черного пса, или сам Анубис явился встретить свою жрицу, дабы проводить на другой берег.
Мне нужно было с кем-то поделиться, иначе я сошел бы с ума. Но с кем? Кто поймет меня и не примет мои речи за бред безумца? Я не сумел припомнить никого, кроме Лермонтова. Этот неприятный человек единственный из моих знакомых, который серьезно относится к мистике. Он говорил мне о пугающих последствиях, если ключ от врат попадется в руки глупца.
Удивительно, но на сей раз Лермонтов не насмехался надо мною, он серьезно выслушал мой рассказ.
— Вы побывали у них… — удивительно, Лермонтов точно назвал адрес.
— Откуда вы знаете? — могу с уверенностью сказать, что его там не было, уж я бы заметил.
— Это не столь важно, — ответил Лермонтов, — поскольку для моего следствия было необходимо побеседовать с женихом Нины, а он не хотел показываться светской публике, пришлось мне самому разыскать его…
— Что удивительно, этот, так называемый Демин, совершенно спокоен, будто не переживает разлуку с Ниной, — я и сам не заметил, что произнес не "смерть", а "разлука", — но ведь это не так…
— А вы, действительно, начали многое понимать, — без тени иронии произнес мой былой недоброжелатель.
Мы беседовали как добрые приятели, а ведь несколько дней назад я ненавидел Лермонтова и боялся его шуток.
— Да… мне, кажется, ему нравится ваша поэма "Демона", вы смогли точно описать чувства всех таких как он… — задумался я, — мне кажется, вы говорите не только о слугах Апопа, а обо всех, несущих бремя веков…
Я сам не заметил, как назвал владыку Ада египетским именем. Лермонтов печально улыбнулся.
— Да, воин Анубиса приметил Нину давно, — ответил он, — когда она была еще ребенком… И, наверняка, предвидел ее смерть… и знает убийцу… Но он не может назвать его имя, поэтому нам, людям, необходимо самим восстановить справедливость…
Лермонтов пристально смотрел на меня.
— Неужто я под подозрением? — я не испытывал обиды, лишь удивление.
— Все верно, ведь вы были тайным поклонником графини… Кто знает, на какие безумства способны тайные поклонники… А амулет вы забрали у своей жертвы…
— Но я веду дневник! Могу дать вам записи! — возразил я.
— Вы могли написать, что угодно… Спешу заметить, вы не единственный подозреваемый…
Эти слова немного успокоили меня.
— Кто еще? — полюбопытствовал я.
— Сам Демин… У него были свои мотивы убить графиню, а добрая компаньонка, предпочтя людской долг, хотела помешать ему… Тогда Демину пришлось сделать выбор… Когда-то графиня отвергла Демина и теперь приняла за его сына… Разумеется, никто не подумает, что, спустя годы, можно сохранить молодость! А ему не надо было класть яд… Вдруг воин Анубиса так и не сумел снести обиды от простой смертной, ведь он человек, хоть и избранный, но он человек, которому свойственны все человеческие чувства…
Голос Лермонтова звучал зловеще.
— Какой вздор! — воскликнул я.
Неужто он сам верит своим словам, оскорбительным для жрецов Анубиса.
— С каких пор вы стали романтиком? — усмехнулся Лермонтов. — Право, вы меняетесь на глазах…
Из записей Александры Смирновой-Россет
Я с непреодолимым волнением жду, развязки двух трагедий. Мишель отметил, что отравить бокал шампанского во время бала мог кто угодно.
— К примеру, Серов, для него это не составило бы труда, — рассуждал Мишель, — говорят, бывали случаи, что он устранял заговорщиков… Ладно, не стоит повторять, все, что болтают в свете…
— Он ухаживал за графиней, но без успеха… — вспомнила я.
— Мне кажется, дело в обществах, которому покровительствовала графиня… Возможно, она увлеклась не таким пустословом, как Воронин… — предположения Мишеля казались мне весьма разумными.
Серов кажется мне весьма зловещей фигурой, но это качество выглядит весьма привлекательно в глазах дам. Даже я иногда проникалась невольным восхищением к человеку в черном. Многие особы млеют от его сурового взора и пугающей улыбки. Стоит ему появиться в обществе, как дамы и барышни начинают шептаться, украдкой поглядывая на Серова, сдерживая кокетливые улыбки. Многие желают, чтобы он покорил их. Возможно, у него были романы, но об этом не знает никто. Имена возлюбленных Серова остались тайной.
— Верно, вам всегда нравились демонические четы, — весело заметил Мишель.
Он умел вызвать мое смущение.
— А о мотиве Воронина даже скучно рассуждать! — воскликнула я. — Это омерзительно!
— Совершенно с вами согласен… Об этом сейчас судачат в свете, каков он негодяй, убивший несчастную даму, дабы не возвращать долги… Светское обвинение уже предъявлено, и мне очень не хочется его опровергать…
Я рассмеялась.
— А вот мне очень интересен другой внезапно появившийся персонаж нашей трагедии, — напомнил Мишель, — новая компаньонка графини… Вспомните, как мадемуазель Жюли вела себя на балу?
— Она очень сильно переживала смерть графини, у барышни случилась истерика, — вспомнила я.
— Верно, поведение Жюли было несколько странным, она будто бы удивилась смерти графини, — задумался Мишель. — Весьма любопытно… в сочетании с тем, что барышня держалась слишком уверенно для молодой особы, вынужденной стать компаньонкой знатной дамы…
Он снова оказался прав, Жюли сумела затмить многих барышень выше ее по статусу.
— А Серов легко понял мой намек, — заметил мой демон, — как он принялся обхаживать Жюли наверняка наш человек в черном заподозрил неладное…
— Она мошенница? — предположила я.
— Для этого ее манеры слишком безупречны, и рекомендации подлинные. Граф обратил внимание на фамильную печать…
Верно, граф весьма педантичен, и опасается мошенников. Он бы не принял в свой дом человека, возникни у него хоть малейшие сомнения.
— А говорят, что Серов сразу же заприметил компаньонку, как только она появилась, — вспомнила я.
— И объяснили это внимание его желанием сблизиться с графиней, — продолжил Мишель, — в свете верят в сказку про тайную любовь сурового шпиона тайной канцелярии и неприступной дамы, предпочитающей юных бунтарей…
Его забавный тон вызвал у меня улыбку.
— Но кто эта девушка? — недоумевала я. — Она знатная барышня, не трудно догадаться, но что тогда заставило ее пойти в услужение графине? Даже разорение семьи можно спасти выгодным браком… Кто из богачей откажется породниться с древней фамилией…
